Теймураз Габашвили: Если ты в первой сотне рейтинга АТР, глупо играть договорняк

13 февраля 2016
Пресса

Героем нашей традиционной рубрики стал лучший на данный момент теннисист России (44-я ракетка мира), который неожиданно для самого себя оказался среди подозреваемых в участии в договорных матчах.

Напомним, в начале года в теннисе разгорелся громкий скандал: букмекеры через британских журналистов открыто обвинили игроков мировой элиты в организации договорняков в рамках турниров АТР. В числе «подозреваемых» оказались и двое россиян — Теймураз Габашвили и Игорь Андреев. Более того, когда первая волна подозрений вроде бы схлынула, прозвучал очередной тревожный звонок: прямо в разгар Открытого чемпионата Австралии на допрос были вызваны участники одного из матчей турнира смешанных пар, который букмекеры посчитали «странным». На какое-то время все забыли о самой игре и многим показалось, что теннис начал стремительно катиться по дорожке, ранее проложенной велоспортом и легкой атлетикой. Рискуя утонуть в пучине скандалов, интриг, расследований…

За разъяснением ситуации обозреватель «Спортфакта» обратился к непосредственному участнику событий, первой ракетке страны. К счастью, Габашвили оказался очень откровенным собеседником и не побоялся раскрыть всю подноготную жизни профессионального теннисиста, рассказав о том, как на самом деле происходит борьба с договорными матчами. Заодно были затронуты и многие другие темы. В том числе — допинг в АТР и предстоящая Олимпиада в Рио. И в целом проблемы развития тенниса в России.

Контроль за нами — жесточайший. Прослушивают телефоны, отслеживают банковские транзакции

Местом для разговора было выбрано уютное кафе на Петровке с красивым видом на бульвар. Габашвили заказал греческий салат – без масла, и рыбу на гриле – тоже без масла… Его аргентинский тренер тем временем с удовольствием уплетал северного мускуна. Без соуса.

— Эх, я бы сейчас с удовольствием навернул хачапури, — улыбнулся Теймураз. – Понятно, что блюда грузинской кухни я очень люблю. Но – не могу себе позволить. Если раньше теннисисты относились к тому, что они едят, очень небрежно, то сейчас процентов семьдесят игроков первой сотни не употребляют в пищу даже хлеб. От сладкого я, например, тоже полностью отказался. Понимаю, что иначе теннисный поезд может уйти далеко вперед, и его уже не догнать.

— Самая громкая теннисная тема 2016 года – скандал вокруг заявлений журналистов ВВС касательно договорных матчей. Среди подозреваемых – и вы, и Игорь Андреев…
— Я о скандале услышал в Мельбурне, перед матчем Чемпионата Австралии против Андреаса Сеппи. В итоге весь первый сет только об этом и думал, а не о теннисе (первую партию Габашвили в итоге выиграл, но матч все-таки проиграл – 1-3). В голове крутилось: ну что еще за фигня? Сразу после игры пошел к представителям АТР, спросил – что происходит? Меня успокоили…

Получилось на самом деле вот что: какая-то контора проанализировала какие-то матчи, победные и проигранные, и на основании этих непонятных данных, а также размера поставленных сумм, сделала такой громкий вывод. Во всяком случае, это то, о чем я слышал. Но извините – меня проверяли, и не раз!

На самом деле игроков проверяют постоянно, и контроль за нами — жесточайший. Отслеживаются все транзакции на наших банковских счетах; уверен, что прослушиваются и записываются наши телефонные разговоры, читаются эсэмэски… У АТР есть договор со специальной фирмой Tennis Integrity Unit, которая занимается этой деятельностью. Но люди, которые опубликовали этот «список подозреваемых», никакого отношения к TIU не имеют. Сейчас, конечно, будут дальнейшие проверки. Более того – саму эту фирму тоже будут проверять, насколько качественно она работает. Не знаю, какое последует развитие ситуации…

Но знаете, мне кажется, за всем этим могут стоять те же люди, которые устроили скандал в итальянском футболе несколько лет назад. Их задача – дискредитировать спорт, принизить его значимость в глазах болельщиков.

Ну и давайте, наконец, просто включим логику. Каждый выигранный матч на том же Australian Open приносит минимум 50 тысяч долларов. Чем выше стадия – тем более резко повышается эта сумма. Неужели вы думаете, что кто-то готов поставить против себя сопоставимые деньги? Чтобы кто-нибудь рискнул, надо было бы, наверное, ставить два-три миллиона! Не думаю, что это физически возможно. Плюс, как я уже говорил, система отслеживания подобных вещей – необычайно серьезная и многоступенчатая.

Может, на турнирах калибром помельче, фьючерсах или челленджерах, договорные матчи и имеют место. Людям часто просто не на чем добраться до турнира, и они могут изыскивать какие-то «левые» пути заработка. Но в профессиональном туре, повторюсь, логики в этом никакой. Слухи, конечно, ходили… Так, после того, как закончил карьеру Николай Давыденко, проверки внезапно сильно ужесточились. Потом вроде все как-то успокоилось, разговоров стало гораздо меньше. Может, причина в том, что призовые на турнирах за последние годы существенно выросли. Тем удивительнее последний всплеск интереса к теме ставок в теннисе.

— Вам лично поступали предложения сдать игру?
— Я не имею права говорить на эту тему. Обо всех таких случаях я должен незамедлительно докладывать в TIU. Разумеется, это сугубо конфиденциальная информация для внутреннего пользования. Я не должен раскрывать какие-то имена, рассказывать о таких ситуациях журналистам или кому-то еще – поскольку эта фирма ведет свою работу, отслеживает фигурантов мошеннических схем. Добавлю только одно: если любой спортсмен будет уличен в том, что получил такое предложение и тут же о нем не сообщил, – мгновенная дисквалификация от шести месяцев до двух лет.

— Еще одна «горячая» тема мирового спорта – допинг. Как с ним обстоят дела в АТР?
— Мне сложно сказать. Если честно, в мире не существует допинга, благодаря которому ты при счете 6-6 на тай-брейке решающего сета сможешь «не зажаться», а показать свой лучший теннис. Что я знаю точно – так это, что и по этому направлению проверяют нас очень тщательно. Ежедневно мы должны отчитываться, где находимся… И сами проверки могут случиться буквально в любой день. Мне кажется, теннис достаточно чистый вид спорта. Конечно, некоторые ребята уделяют много внимания витаминам и каким-то легальным восстановительным препаратам. Но это все натуральные вещи. И, кстати очень дорогие.

В 14 лет был второй ракеткой мира

— Поговорим о том, какой путь должен проделать теннисист, чтобы оказаться в профессиональном туре. Вы родились в Тбилиси, в Москву переехали в девять лет. А когда впервые взяли в руки ракетку?
— В шесть лет. И в принципе сразу стало получаться. А когда мне было семь, уже участвовал в турнирах. Маме очень нравился теннис, а у отца были друзья из этого мира. Так что родители не жалели времени и, как я подозреваю, денег, на то, чтобы я мог махать ракеткой буквально с утра до ночи. Да и, честно сказать, в 90-е особенно и заниматься было нечем. Каждый день после школы шел на тренировку.

— Насколько теннис в Грузии в 90-е годы был затратным видом спорта?
— Вот честно, понятия не имею, на каких условиях и договоренностях я занимался. Родители ничего по этому поводу никогда не говорили. Но возможность играть имелась почти круглые сутки. Спасибо папе и маме, они для меня – самые важные люди на земле. Ну и дочка, конечно.

— В 1992-м году ваша семья переехала в Москву…
— Здесь я начал играть на уже по-настоящему серьезном уровне – под руководством Андрея Олеговича Кесарева. В те времена в СНГ турниров было мало, по пальцам руки можно пересчитать. Я принял в одном из них участие – в Подмосковье, назывался «Золотое кольцо». Сыграл удачно – то ли выиграл, то ли дошел до финала. Меня заметил старший тренер Московской области Вадим Исакович Эпштейн, назвал перспективным – после чего я стал заниматься с Кесаревым, тогда еще совсем молодым, но тоже перспективным специалистом.

Адрей Олегович тогда работал вместе с Марией Израилевной Шмагиной, в МГФСО «Лефортово». И вот там я тренировался уже совсем плотно. В 9 лет выиграл чемпионат Москвы, дома до сих пор лежит приз – огромная плюшевая собака. В 10 уже стоял первым в рейтинге СНГ по своему возрасту. И тогда окончательно решил, что свяжу свою жизнь именно с теннисом. Кто знает, если бы по детям не было таких успешных результатов – может, выбрал бы какой-нибудь другой путь.

— Как оказались в юношеском теннисном клубе в Барселоне?
— Это было уже позже… В России в те времена тренироваться и играть было непросто. Лет до 13 я иногда ездил на какие-то турниры – в Тамбов, в Кишинев, в то же Подмосковье – но все это происходило очень редко и нерегулярно. Первая международная поездка была в 12, причем я играл против ребят на год старше. Потом стал ездить чаще, до 14 лет играл в Европейском туре, ЕТА – это примерный аналог АТР, только по детям. Наша сборная России 85-го года тогда впервые в истории стала чемпионом Европы. Потом-то много раз еще выигрывали, но тогда это был самый первый раз. Команда была сильная – например, Саша Павлюченков входил в мировую десятку по нашему возрасту. А я тогда среди 14-летних являлся второй ракеткой мира.

— А кто был первой?
— Француз Ришар Гаске.

Дорожка из юниоров в профессионалы — как лезвие ножа

— Насколько сложен переход с юношеского уровня на профессиональный?
— Он не просто сложен – он невозможен, если у тебя нет спонсора. Каким бы талантливым ты ни был. У родителей не было возможности обеспечивать мои поездки, платить тренерам, покупать инвентарь… Это все действительно по тем временам – да и сейчас тоже – стоило очень дорого. А Федерация тенниса России толком не имела возможности заниматься детским спортом. Поэтому все были вынуждены жить по принципу «каждый сам за себя».

В какой-то момент для любого игрока вопрос встает ребром – или бросать теннис, или искать человека, который будет готов в тебя инвестировать. Мне повезло – в 15 лет у меня появился спонсор, Борис Юрьевич Титов. Известный бизнесмен и политик, сейчас, кажется, является уполномоченным при президенте по правам предпринимателей. Спасибо ему большое за помощь. Он, кстати, поддерживал не только меня, но и многих других юных теннисистов. Именно благодаря Титову я и поехал первый раз в тренерскую академию в Барселоне.

Сначала – на три недели. Потом несколько раз были стажировки подольше. А в 17 переехал туда на «постоянку». К тому времени я уже считался неплохим игроком, регулярно выигрывал фьючерсы. А в России на тот момент мне просто не с кем было тренироваться, кроме как с Сашей Павлюченковым. Девочкам в этом смысле попроще, им относительно нетрудно найти спарринг-партнера равного уровня. Мы, кстати, тоже часто играли против девчонок старшего возраста. В 15, помню, уже обыгрывал Лену Дементьеву, которой тогда было 19…

Так что, повторюсь, в Москве прогрессировать в то время было очень сложно. И переезд в Испанию стал большим шагом вперед в карьере. Собственно, все юные талантливые ребята, кроме Миши Южного, уезжали тогда за рубеж. Андреев, Давыденко, Турсунов… Вообще, по части юных талантов наша страна – первая в мире. Мы и мальчиками, и девочками командные соревнования выигрывали постоянно. Но переход из юниоров в профессионалы – действительно сложнейший этап. И уровень таланта, как я уже сказал, далеко не всегда здесь имеет первостепенное значение.

— Насколько было тяжело – в 17 лет, одному, в чужой стране?
— Добавьте к этому – без языка. В ту пору не говорил ни на испанском, ни на английском. Поначалу мне помогал еще один русский парень, которого тоже спонсировал Борис Юрьевич — Сергей Позднев. Он был постарше меня, подсказывал. Кроме того, Кесарев и Шмагина тоже часто поначалу приезжали в Барселону. Потом я потихоньку начал говорить на испанском, уже мог сам о себе позаботиться. Быстро привык к самостоятельной жизни. Конечно, хотелось почаще бывать дома… Но такого, чтобы я умирал, лез на стенку от скуки или одиночества – точно не было. Родители поддерживали – и мне этого было достаточно.

Наверное, мне немного не повезло с карьерой. Мог объективно добиться гораздо большего. Собственно, я завязывать не собираюсь, и, надеюсь, мои лучшие матчи еще не сыграны. Сейчас мне 30 – и я показываю лучший теннис в жизни, у меня самый высокий рейтинг за всю карьеру. Но если бы не травмы и проблемы в самом начале пути…

Например, в период с 16 до 18 я очень быстро вырос. И колени оказались неготовыми к тому, чтобы поддерживать увеличившийся вес. Болели очень сильно, я, по сути, не мог тренироваться. А это – тот золотой возраст, когда надо максимально прогрессировать. Плюс – были проблемы с сердечной аритмией, даже в стационаре приходилось лежать. В итоге – тормознул в своем развитии. И из одного из лучших юниоров мира превратился в довольно среднего игрока. По детям я часто обыгрывал того же Гаске, и Маркоса Багдатиса, и Томаша Бердыха… А потом – раз, и эти ребята уже в первой сотне, а я где-то в конце второй ковыряюсь…

В итоге я весь путь в теннисные профессионалы прошел шаг за шагом – постепенно, без быстрых взлетов. От побед во фьючерсах перешел к челленджерам, закрепился там – и потом стал играть турниры АТР. Первый раз вошел в первую сотню, когда выиграл крупный челленджер в Познани, попал на US Open.

— Сколько надо вложить в теннисиста до того момента, как он выиграет первые серьезные деньги?
— Сложно посчитать, каждый раз это индивидуальная история. Но очень, очень много. Зависит от того, в России или за рубежом тренироваться, какие именно тренеры… Кстати, вывести в профессиональный тур мальчика гораздо дороже, чем девочку. Главную причину я уже объяснял – талантливому юниору нужны соответствующие спарринги… Многое зависит и от того, в каком возрасте ты попадаешь в первую сотню. Если в 18 – это одно дело, если в 22 – совсем другое.

Возьмем, к примеру, юного игрока, который в своем возрасте – первый в стране, а в мире – в десятке. В него надо еще вкладывать и вкладывать, развивать и развивать. Нужны профессиональные люди, которые могут научить его побеждать. У парня может быть все хорошо с техникой – но он, допустим, легко ломается психологически при переходе во взрослый теннис, сталкиваясь со скоростями, на которых ранее не играл. Чтобы аккуратно снимать все эти зажимы и барьеры – нужны опытные тренерские кадры. Которых в России, увы, почти нет.

Так что не все зависит от денег, от упорства и таланта. Нужно сочетание всех этих качеств. Юный игрок не сможет прогрессировать, если рядом с ним не будет правильных наставников. А с ними, кстати, еще нужно угадать. Многие тренеры в России, да и в мире тоже, пользуются своим некогда громким и популярным именем, берут большие деньги – а душу в подопечного не вкладывают. То есть жердочка, по которой осуществляется переход во взрослый теннис – она очень узкая. Буквально не жердочка, а лезвие ножа. Может, я немного драматизирую, но в целом картина именно такая.

— Неужели сейчас в стране, где в спорт инвестируются миллиарды, никак не поддерживают юных теннисистов?
— Насколько я знаю, как раз недавно была запущена соответствующая программа поддержки. Создан центр, где юниоры могут хотя бы тренироваться бесплатно. Плюс их обеспечивают тренерами, выдают ракетки, мячи. Поездками, правда, не обеспечивают – но корты и оборудование это уже огромная экономия родительских денег.

…Возьмем Андрея Рублева. Талант у парня – потрясающий. Я с ним как-то играл в Казани, когда ему было всего 15. Уже тогда он лупил по мячу с сумасшедшей силой. В розыгрышах я его, конечно, за счет опыта переигрывал – но все равно, огромный потенциал Андрея был виден невооруженным глазом. Уже пару лет назад он начал выигрывать турниры, попал в сборную на Кубок Дэвиса. Но ему же надо дальше развиваться! Он сейчас стоит в рейтинге примерно 180-м. А его ровесник Тэйлор Фритц, скажем, сто сороковой, хотя в детстве ничем особенным не выделялся. Быть первым в мире в 17, в 18 – не главное. Куда важнее – быть первым или хотя бы входить в десятку в 25-26.

Искренне надеюсь, что у Андрея все в итоге получится. Я его привел в пример, чтобы было понятнее, насколько успех теннисиста зависит от условий, насколько высока в этой среде конкуренция. По юниорам он был лучшим в мире, но даже ему – не так просто пробиться. Так что теннис – это очень тяжелая работа. Которая, конечно, если правильно к ней относиться, дает тебе взамен хорошую жизнь и чудесные воспоминания. Есть вещи, ради которых стоит пожертвовать какими-то другими вещами…

Пока не закрепился в «Топ-50» — можешь играть «в минус»

— Какую позицию в мировом рейтинге должен занимать теннисист, чтобы его призовые превосходили расходы на перелеты, отели, зарплаты тренерам, аренды кортов?
— Все зависит от страны проживания. Если где-нибудь во Франции или Германии, откуда на многие турниры можно доехать на машине – достаточно стоять в сотне. То есть особенных затрат на логистику нет. А вот если живешь в Австралии… Может и места в «полтиннике» не хватать, поскольку приходится тратить очень много на перелеты. И, конечно, все эти факторы спортсмену надо тщательно учитывать и взвешивать.

Мне, например, приходится платить абсолютно за все. Расходы огромные… Хоть какие-то деньги я начал зарабатывать, только когда вошел в число пятидесяти лучших в мире. Ну или когда приблизился к «Топ-50». Конечно, я и раньше мог позволить себе пообедать в ресторане, полететь куда-нибудь на самолете. Но денег после закрытия всех счетов по факту почти не оставалось. И это при том, что я часто летал на турниры один, чтобы хоть как-то сэкономить, чтобы не платить тренеру…

Успешным в финансовом плане является тот теннисист, который стабильно, на протяжении нескольких лет по своему рейтингу попадает на все крупные турниры АТР. То есть для этого надо стоять в «Топ-40». Ну или хотя бы в «Топ-50». Все, кто стоят ниже, могут по факту играть «в минус». Все зависит от индивидуальных расходов и того, в какой стране живешь.

— Как именно происходят приглашения игроков на турниры?
— У каждого профессионального теннисиста есть членская карточка АТР. Годовой взнос, если ты игрок первой категории – 1200 долларов. Если твоя категория ниже, членство тоже стоит чуть дешевле. Соответственно, по этой карточке ты регистрируешься на те турниры, в которых хочешь играть. А дальше компьютерная система автоматически решает, хватает тебе рейтинга, чтобы туда заявиться, или нет. Эта система применяется и на турнирах «Большого шлема», и на «Мастерсах», и на всех остальных соревнованиях АТР. При этом на «Большой шлем» и «Мастерсы» ты можешь даже не заявляться сам, система регистрирует тебя автоматически.

— А перелет и проживание – за свой счет?
— Да. Иногда, правда, оплачивают гостиницу. Но – только на пять ночей, или до того момента, пока ты не вылетел. На «Большом шлеме» чуть по-другому – тебе дают денег, а дальше ты уже сам решаешь, где жить. Можешь в хорошем отеле – а можешь в хостеле или у друзей…

— Чтобы отбить турнир хотя бы в ноль – сколько матчей нужно выиграть?
— Допустим, мне надо сыграть на турнире в Мемфисе, а живу я в Москве. Призовые за участие – то есть за вылет в первом же круге – 3500 долларов. Минус налоги – остаются три тысячи. А перелет до Мемфмса – тоже 3000… Плюс какие-то еще расходы. Получается, если вылетел сразу – сыграл в минус.
Развод дал хорошего пинка моей карьере

— Вы же вроде живете сейчас в Майами?
— Да. Про Москву я сказал для примера – чтобы показать, как важна для теннисиста логистика. В Майами, правда, я арендую дом по другой причине. Хочу быть поближе к дочери, которая живет там с мамой. С женой мы несколько лет назад разошлись… Очень тяжелый был для меня период. Правда, одновременно это дало мне мощный стимулирующий пинок в плане карьеры. Со 140-го места за полгода поднялся на 76-е. Работал как одержимый, старался благодаря теннису выбросить из головы печальные мысли.

— В прошлом году вы выиграли первый в своей карьере турнир – правда, в паре.
— Турнир в Хьюстоне получился удивительным. Мы с моим напарником литовцем Ричардасом Беранкисом попали в сетку буквально в последний момент – одна пара снялась. В первом же круге в решающем сете играли феерический тай-брейк с миллионом матчболов, взяли его со счетом 19:17. Потом попали на лучшую пару мира – братьев Брайанов. Причем организаторы пытались заставить меня матч с Брайанами, а затем одиночку играть буквально подряд, без перерыва.

Договорились, что дадут отдохнуть хотя бы часа три. В итоге и у братьев мы выиграли, и одиночку свою против Павла Визнера я тоже взял. Причем в обоих матчах не отдал ни одного сета. Потом, правда, в одиночке уступил Фернандо Вердаско, но в паре на заряде уверенности мы прошли турнир до конца. Я лично пару очень люблю играть. Для меня это как хобби, как возможность расслабиться. Ты играешь в любимую игру, да еще и денег за это получаешь – здорово же!

— У вас пока нет побед и финалов в одиночных турнирах АТР. Сложно находить мотивацию, чтобы год за годом иногда доходить до четвертьфиналов – и понимать, что выше забраться почти невозможно?
— С этим точно никаких проблем. (Смеется.) Может, если бы я все выигрывал, наоборот, мотивации было бы меньше? Ну а если серьезно, у меня сейчас, как я уже сказал, лучший рейтинг в жизни. Недавно я сыграл свой первый полуфинал. В прошлом году одержал самую, пожалуй, значимую победу в карьере – над Маррэем в Вашингтоне.

Наоборот, мне очень легко. Пока понимаешь, что есть куда расти – стоит играть. А вот когда уперся головой в потолок собственных возможностей – тогда стоит задумываться об уходе из тура. Был период в жизни, когда два с половиной года не мог вернуться в сотню. Причем тогда же, как уже говорил, пережил развод. Стиснул зубы, продолжал работать… Немного поменял «голову», иначе стал относиться к теннису. И сейчас я игрок гораздо более высокого уровня, чем три или четыре года назад. В наше время теннисисты благодаря режиму и правильному питанию выходят на пик формы в 28-31. Велосипедисты и вовсе до сорока катаются… Так что, надеюсь, титулы в моей жизни еще будут.

— Вы упомянули победу над Маррэем. А какие еще самые важные матчи были в вашей карьере?
— В 21 год обыграл Фернандо Гонсалеса в первом круге US Open. Я выступал со сломанным мизинцем, а мой соперник входил тогда в пятерку. Пять сетов, нереальный был матч… Еще победил как-то Давида Феррера на грунте. Причем не просто победил, а буквально убил его! Ну и матч с Роддиком на Roland Garros в 2010-м. Благодаря той победе я первый раз в карьере дошел до 4-го круга турнира «Большого шлема».

— Насколько тяжелым событием стала для вас война между Россией и Грузией в 2008-м? Никого из родных не зацепило?
— Бабушка живет в Тбилиси. Слышала взрывы совсем рядом, видела клубы дыма… Война – ужасная вещь. Дело прошлое – его надо просто пережить, и жить дальше.

Политика – это политика, к простым людям она никакого отношения не имеет. Когда я приезжал в Грузию со своей теперь уже бывшей супругой – ее все восприняли очень тепло, хотя она и русская. Многие грузины отлично говорят по-русски. Конечно, идиотов хватает везде. Но ситуации, похожей на ту, что сейчас происходит на Украине по отношению к русским, в Грузии не было никогда.

— Сейчас во всем мире не самое лучшее отношение к России. Вы на себе это как-то почувствовали?
— Нет. К счастью, в спорте нет границ, и это реально чувствуется. Может, какие-то отдельные личности и испытывают негатив к России, но в общей массе все теннисисты – люди вполне толерантные. И болельщики – тоже. Год назад, когда упал боинг, и многие русских просто ненавидели, я играл турнир в Голландии. Зрители очень тепло меня принимали, поддерживали сильнее, чем моего оппонента-француза.

Кто чемпион по грязным приемчикам? Конечно, Джокович

— Экс-игрок первой десятки и тренер Андре Агасси Бэд Гилберт в своей книге «Победа любой ценой» раскрывает секреты многих грязных приемчиков в теннисе. Когда надо перевязать шнурки или и вовсе сбегать в туалет или симулировать травму, чтобы сбить соперника с настроя, как правильно «душить» судью… Кто в туре сейчас номер один по этому «шулерству»?
— Чемпион, конечно, Джокович. Он номер один. И в теннисе, и во всех этих делах. Вообще, сербы этим отличаются. Да и в принципе очень, очень много таких игроков в туре.

— У вас есть какие-то контрприемы?
— Банальные развязанные шнурки – это уже вчерашний день… Иногда могу подойти к сопернику и с вызовом посмотреть ему в глаза – как боксеры на взвешивании. В другой раз – громко крикнуть на его родном языке что-нибудь эдакое, мощное. В вольном, «мягком» переводе: «Сейчас я тебя обыграю!» Пусть он слегка задумается, отвлечется непосредственно от тенниса – и в этот момент можно ломать ход игры. Так было и будет всегда. Это, может, не слишком заметно по ТВ-картинке, но на самом деле почти все игры тура – это настоящая психологическая война…

Я на корте очень вспыльчивый – грузинская кровь сказывается. Многие пытаются этим воспользоваться, лишить меня хладнокровия. Но, когда меня подобным образом провоцируют, хотят сбить с настроя – у меня резко возрастает мотивация, мне очень хочется показать свой лучший теннис. Так что мне подобные приемчики соперников, напротив, часто помогают. Главное ведь на корте – не кричать громче кого-то, а лучше, чем этот «кто-то», бить по мячу…

Иногда, кстати, посредством крика ты не пытаешься давить на соперника – а просто снимаешь собственный стресс. Ну и если это может как-то одновременно отвлечь оппонента – почему нет?

— На вашей страничке на сайте АТР указано: «кумир детства – Майкл Джордан». Сейчас следите за баскетболом?
— Почти нет. Времени не остается на что-либо, кроме тенниса. Приоритеты в моей жизни расставлены четко. У меня есть дочь, которую, к огромному сожалению, редко вижу. Но каждой из этих встреч очень дорожу.

— В 2011 году вы завоевали в Китае серебро Универсиады. Интересный был опыт?
— Очень. Теперь с нетерпением жду Олимпийских игр в Рио, мечтаю туда попасть. В принципе рейтинговых очков для того, чтобы обеспечить себе место в олимпийской сетке, осталось заработать совсем немного. Начал этот год я неплохо, особенно по сравнению с прошлым, когда в январе и феврале не выиграл ни одного поединка.

— С кем бы из российских или зарубежных спортсменов было бы интереснее всего пообщаться в олимпийской деревне?
— Давайте я сначала обеспечу себе попадание в Рио… Раньше мне не удавалось сыграть на Олимпиаде, и к этому шансу отношусь с трепетом. Если в итоге поеду в Бразилию – буду просто наслаждаться каждым из этих невероятных дней и стараться демонстрировать свой лучший теннис. Тем более наверняка многие из сильнейших игроков в Рио не поедут – кто-то испугается вирусных комаров, кто-то предпочтет другие проходящие почти в те же сроки «Мастерсы», ведь за Олимпиаду сейчас не дают рейтинговых очков. Чем черт не шутит, может, если повезет с сеткой, удастся подобраться к медалям.

Также очень хочу сыграть в миксте. Здесь, правда, у меня с рейтингом ситуация похуже. Но если получится – буду счастлив.

— Помните свои ощущения от первого матча на Кубок Дэвиса? Это сильно отличается от того, когда играешь одиночку?
— Мой первый матч не был «настоящим» — исход противостояния был уже решен. Поэтому впечатления не совсем те, какие могли бы быть – хотя ту игру я взял. А вот когда так получилось, что я, неожиданно для самого себя, стал первым номером команды на матче со Швецией – реально был очень скован. Еще и соперник выдал чуть ли не лучший матч в карьере… Переживал я тогда после поражения очень сильно.

В любом случае, всегда горжусь возможностью играть за страну. Совсем скоро, 4-6 марта, нам предстоят очередные поединки. Постараемся порадовать болельщиков.

Игроки в сюжете: Габашвили Теймураз
Рассказать друзьям:
Рекомендуем
Комментарии
Комментарии для сайта Cackle
Свежие новости
Обнаружив неточность в тексте, выделите ее и нажмите Ctrl + Enter. Отправить сообщение об ошибке