Сергей Стаховский: После Уимблдона меня стали узнавать в Швейцарии

Долго гонявшись за победителем Федерера, я наконец-то поймал его, когда он выступал на челленджере в Казани. Дела Сергея наконец-то пошли на лад – он завоевал трофей, не потеряв за турнир ни сета, тем самым прервав серию неудач, начавшуюся сразу после самой громкой победы в его карьере.

- В Казани уложено покрытие «Рукорт», на которое многие жалуются на Кубке Кремля. Вам оно как?
- Я тоже могу пожаловаться. Оно неровное, точнее, не одинаковое по всей поверхности. Есть линии быстрее, есть – медленнее, в результате отскоки разнятся, и иногда мяч прыгает, как ему захочется. Зато в плане скорости оно вполне комфортно.

- Вы как раз известный противник повсеместного замедления кортов. Кто поддерживает вас в этом вопросе?
- Ну, я не то чтобы поддержку искал. Просто у каждого свой взгляд на эту проблему. Думаю, Федерер точно не рад замедлению кортов. Моя позиция такова, но подписи я не собирал, хотя уверен, что нашел бы поддержку у пары десятков человек уж точно. В свое время нам четко дали понять, что выбор покрытий лежит на организаторах турниров. Теннисисты тут могут хоть голову о стенку разбить, но толку не будет. Они будут делать покрытие под свой турнир, точнее даже, в большинстве случаев под игрока, которого они покупают на свой турнир. Скажем, покупают Надаля – значит, ждите, что покрытие будет очень медленное. И так далее.

- Хотите сказать, что АТР не имеет к этому отношения?
- Нет, тут все от организаторов. Захотелось более зрелищного тенниса с длинными розыгрышами – вот что получилось.

- Вы постоянный член совета игроков АТР. Видите какую-то реальную пользу от его деятельности?
- Вижу, но за первый год ее было больше, чем сейчас. Все достигли целей, которых хотели, успокоились чуть-чуть, и каждый больше сосредоточился, скорее, на своем теннисе, чем на решении глобальных вопросов. Однако я думаю, во время US Open все вернется в струю. У нас там есть council meeting – в пятницу, если не ошибаюсь. Будем снова погружаться в работу по поводу следующего сезона.

- Вы сказали, что многие цели уже достигнуты. Можно подробнее?
- Изначально перед нами стояла задача – поднять призовые на турнирах «Большого Шлема». Это была цель номер один, и мы ее, считаю, выполнили. Хотя, наверное, могли выполнить еще лучше, чтобы подняли еще больше.

Были нюансы с Олимпиадой, календарем, паузами в сезоне. Например, тема с турнирами в Латинской Америке: они хотели идти с начала декабря и почти до Нового года. В таком случае у нас сезон бы стал бесконечным. Я рад, что Совет отнесся к этому ответственно, и мы оставили систему турниров такой, какая она есть, сохранив определенное межсезонье, когда кто-то может отдохнуть, кто-то – сыграть выставочные матчи, если это выгодно и нужно.

Совсем другое дело – система заявки на турниры. Вот туда мы еще не успели углубиться. Как вы знаете, есть ряд турниров, на которые заявляться обязательно. Для теннисистов из топ-30 это почти все «Мастерсы» (за исключением Монте-Карло), четыре турнира АТР 500 и два – 250. Суть в том, что те, кто закончил год в топ-12 и ездил на все эти турниры, получают бонус.  Было бы логично, чтобы его получали и другие – те, кто точно так же ездил на эти обязательные турниры, и таких будет человек 40. Однако получают только первые 12; поэтому Совет игроков не видит смысла в том, что все должны ехать, например, на турниры в Индиан-Уэллс и Майами, которые абсолютно не популярны. Очень немногим хочется туда ехать на такой длительный период, но они обязаны. Даже те, кто стоит в 70-80, кому этот годовой бонус не светит никаким образом.

- Почему Индиан-Уэллс и Майами так непопулярны?
- Ну, если в Индиан-Уэллс как-то условия для игроков улучшаются и призовые поднимаются с каждым годом достаточно стремительно, то в Майами, например, с точки зрения размещения, кортов и всех facilities для игроков ситуация другая. Стадион там самый древний, а по поводу призовых можно вообще промолчать – они самые низкие из всех турниров серии «Мастерс». Плюс, там еще большая сетка. Если в Берси мы получаем примерно те же деньги, но там-то 48 игроков, а тут – 96, соответственно, доли падают. Разговоры по этому поводу идут, но к чему все приведет – не знаю, пока все медленно.

- Вы упомянули про некие нюансы с Олимпиадой. О чем речь?
- Организаторы каждого турнира, которые видят себя в неделе до или неделе после Олимпиады, понимают, что им будет достаточно трудно заполнить сетку хорошими игроками. Поэтому каждый турнир пытается уйти с этих недель, куда-то переместиться. Однако, естественно, сделать это сложно, потому что турниров много, просто так никуда не уйдешь. Приходится что-то придумывать. Подвижки есть: например, в Вашингтоне в олимпийский год ввели повышенный призовой фонд, сократили число участников. Обычно там 48 человек, а в олимпийский год было 32.

Вообще, это трудный процесс. Приходится находить компромисс, потому что турниры хотят уменьшить свой риск – и очень сильно. Например, Rogers Cup – они вообще хотели уйти на другую неделю, причем на постоянной основе. Однако идея показалась нецелесообразной, и Совет игроков ее не одобрил.

- К разговору о призовых. Почему Australian Open в этом отношении постоянно впереди всех?
- Если быть точным, то на US Open призовые повыше, но если брать соотношение прибыли турнира и компенсации теннисистов, то Австралия действительно идет впереди с огромным отрывом. Там вообще отношение к игрокам всегда было другим: у них всегда было желание быть Грэнд Слэмом игроков. Они постоянно консультируются с нами на предмет того, что бы еще нам там хотелось увидеть, какие корты построить, крытые ли, нет, тренажерные залы и так далее. Там постоянно идет прогресс, поэтому они и остаются лидерами. Потому многие игроки и говорят, что Australian Open – самый приятный Grand Slam.

- У US Open в этом году тоже есть подвижки – наконец-то решили крышу построить.
- Решили… Раньше столько говорили, что это невозможно, а потом вдруг находятся деньги, за которые, оказывается, можно. К сожалению, US Open больше направлен на коммерцию, чем на развитие тенниса. По фактам их прибыль в два раза больше, чем у Australian Open, вот только куда это все потом идет? Вот, на крышу, очевидно, собирали.

- Тут самое замечательное состоит в том, что сначала была заявлена смета в пятьсот миллионов долларов, которая затем внезапно сократилась до ста.
- Сто миллионов? Да у них прибыль в год в 2-3 раза превышает эту цифру. Они не только крышу себе могут позволить построить, но и бассейн под ней в придачу. В любом случае, игрокам будет легче, если появится хотя бы один корт с крышей, поскольку уже какой год на US Open финал доигрывается в понедельник. Более того, в этом сезоне он уже официально назначен на понедельник; слава богу, это лишь до 2015 года, потом все вернется на воскресенье.

- Как развивается история с вашей отповедью по поводу введения равных призовых в АТР и WTA? Конфликты с девушками не возникали?
- У меня в принципе никогда конфликтов с игроками-девушками не было. В особенности с нашими теннисистками, я со всеми нормально общаюсь. Я никогда не говорил, что женщины должны получать меньше. Месседж звучал так: мужчины должны зарабатывать больше. Я до сих пор так считаю. Дело даже не в физических затратах – пять сетов или три, это остается в стороне.

Суть в другом. Есть определенный продукт. Этим продуктом являемся мы, поскольку на нас и приходят смотреть. Мы делаем шоу, и одно шоу имеет большую популярность. Так вот, мне не очень понятно, почему другое шоу, идущее параллельно, должно зарабатывать столько же – при меньшей посещаемости. Я, в принципе, не знаю другой такой работы, где женщины зарабатывали столько же только потому, что они женщины.

Вот есть модельный бизнес. Мужчины-модели, что, получают столько же, сколько девушки? Нет, но при этом вы слышали, чтобы мужчины кричали о дискриминации? В футболе и баскетболе – понятно. Легкая атлетика? Исинбаева получает столько же, сколько Болт? Нет, потому что то, что делает Болт, представляет собой более качественный и, соответственно, более популярный продукт. Так объясните мне, почему АТР, представляющая собой более качественный продукт, чем WTA, должна иметь равные с ней призовые?

- Шарапова с вами, помнится, не согласна.
- Она может соглашаться или нет, это ее право. Да, если она придет играть на центральный корт, а в то же время на другом центральном корте буду играть я, на нее придет больше. Суть-то не в этом, а в общем количестве зрителей, посещающих мужские матчи и женские на всех стадиях. И на мужские матчи их приходит больше.

Тут, конечно, доводы разные и очень тяжелые. Не хочу спорить. Я не женоненавистник, как меня некоторые описывают, это все неправда. Я очень даже люблю свою жену. Просто нет ничего предосудительного в том, что некоторые вещи работают так, а не иначе, поскольку так построен мир. Почему футболисты зарабатывают миллионы по сравнению с другими спортсменами? Потому  что сотни тысяч людей приходят на них смотреть.

- В последние годы АТР как раз стабильно рапортует о новых рекордах посещаемости. Понятно, что речь идет о турнирах «Большого Шлема», но все же. Вы со своей стороны как-то чувствуете возросший ажиотаж вокруг тенниса?
- Тут, конечно, в основном, про Грэнд Слэмы. За последние годы образовался пул игроков, которые показывают очень высокий класс: Федерер, Надаль и компания. Две недели они дают жару – где, если не на ТБШ, еще можно такое увидеть? Конечно, хотелось бы, чтобы возросший интерес касался и менее крупных турниров – категории 500, 250 и так далее. Там ведь тоже идет теннис очень высокого уровня, несмотря на все сложности, однако зачастую он остается, я сказал бы, незамеченным.

- Про челленджеры, наверное, и говорить не стоит. Вот вы отыграли в Казани – как там с публикой?
- Пустовато. Даже очень.

- Ирландец Джеймс Макги из третьей сотни мирового рейтинга недавно весьма ярко описал теннисное закулисье, подробно рассказав о том, как приходится выживать игрокам, не относящимся к элите. В частности, он говорил, что многие теннисисты из топ-100, даже топ-50 вынуждены ездить по теннисным лигам, чтобы как-то выжить.
- Я знаю Джеймса, даже играл с ним. Теннисные лиги – это да, есть такое. Там играют многие, даже некоторые ребята из топ-20. Есть три самых популярных лиги: это немецкая клубная бундеслига, французская лига и еще одна в США. Там действительно неплохо платят. Я сам играл в Германии и Франции в прошлом и позапрошлом году.

Ситуации действительно бывают сложные. Я в молодости приезжал на фьючерсы, выигрывал – и зарабатывал три рейтинговых очка. Я находил это совершенно не приемлемым. При этом в квалификации на челленджерах проходишь три матча – пять очков или четыре, не помню сейчас уже точно. В общем, я за карьеру сыграл всего семь фьючерсов, после чего решил, что даже будучи 500-м или 600-м в мире, буду ездить по квалификациям челленджеров – и играл я на них достаточно успешно. Часто побеждал, поэтому финансово это меня не опускало. Правда, был еще один важный момент. Я тогда жил в Словакии, а курс доллара на тот момент был сумасшедший – 50 крон за доллар. При том, что цены в стране низкие, заработанных на челленджерах денег хватало на то, чтобы продолжать тренироваться.

- В России сейчас полный швах с молодыми теннисистами. Как с ними обстоят дела в Украине?
- Слава богу, зарождается позитивный тренд. Строятся клубы, в большом количестве появляются корты, причем по доступной цене. Почти уверен, что в будущем определенный бум в теннисе у нас все-таки настанет. Лет через шесть будут очень хорошие юниоры, следовательно, лет через десять можно ждать каких-то результатов.

- Получается, финансирование от государства в той или иной степени присутствует.
- Финансирования от государства нет как такового вообще. Все эти клубы и корты строят частные лица. Есть жилой массив, там появляется корт, школа, набираются дети, которые там и начинают заниматься. А вот дальше многое уже зависит от Федерации, ее финансовых возможностей.

- В Испании местная Федерация старается финансово поддерживать своих теннисистов, пока те не окрепнут. На что может рассчитывать молодой талантливый украинский теннисист, который стремится пробиться хотя бы во вторую сотню?
- Честно? Я считаю, разве что на моральную поддержку. Может быть, получит возможность попасть на тренировочные корты, базу. В плане финансовой поддержки – не уверен. Я достаточно тесно общаюсь с нашей Федерацией в последние несколько лет, поскольку тема развития украинского тенниса мне совсем не безразлична. Так вот, могу вам сказать: в последние годы Федерация едва концы с концами сводит.

- То есть, все опять упирается в финансирование от государства…
- …которого просто нет. Теннис в стране развивать легко, когда есть определенная гарантированная поддержка на определенном уровне и на определенный срок. Нужно осуществлять определенные программы и доводить их до ума. А у нас то финансирование есть, то его нет, подход не очень профессиональный, поэтому и какую-то работу осуществлять сложно. Понятно, что в нашей стране есть и другие проблемы, которые нужно решать, но все же речь идет о массовом спорте.

- Лет 5-6 назад Казахстан начал привлекать под свои знамена молодых российских теннисистов, предлагая им лучшие финансовые условия. В отношении  украинских игроков поползновений не было?
- Возможно, были какие-то переговоры по Долгополову, но об этом, наверное, лучше спросить самого Сашу. Мне подобных предложений не поступало, да я бы их даже не рассматривал. У России же из-за этого сейчас получился провал. Южный, Давыденко, Турсунов – игроки высокого уровня, но они уже возрастные, и вот как раз сейчас уже поколение помоложе должно было их поджимать. А его нет: Королев, Кукушкин, Голубев – все ушли выступать за Казахстан. В итоге, может быть, в последнее время на личном уровне они выступают не так успешно, но на командном – вполне. В Кубке Дэвиса Казахстан сейчас находится в Мировой группе.

- В отличие от России.
- Вот-вот.

- Ваш младший брат Леонард мысли о теннисной карьере еще не оставил?
- Брат закончил только первый год, впереди еще три. У него всегда будет возможность вернуться в теннис, как только он выпустится из колледжа. Так делали многие: Кевин Андерсон, Джон Изнер, Джеймс Блэйк. Они все в определенный момент учились в колледже, после чего пошли дальше в теннис.

Если честно, то, на мой взгляд, система образования в Америке, особенно ее спортивная часть, построена просто фантастически. Если тебе 18, ты закончил школу, при этом здорово играешь в теннис, но у тебя нет финансовых возможностей – советую сдавать экзамен и пробиваться в американский колледж. Я приезжал к брату в Охайо и был просто ошеломлен: у нас во всей стране нет ни одного такого центра, которые стоят там. О колоссальном тренажерном зале для всех студентов я вообще молчу. У них там 8 баскетбольных площадок, 25-метровый бассейн и беговая дорожка на 400 метров. В зале. Плюс, собственно тренажерный зал, огромное количество залов для йоги, аэробики и так далее. И это только общее: у каждого спорта есть свой отдельный зал, свои facilities. Сами спортсмены при этом не платят ни за что, у них полная экипировка. Струны, натяжки, физиотерапевты, мячи, питание – все это входит в стипендию. Нужно только добросовестно учиться и тренироваться – в чем и суть, и, конечно, это очень тяжело, особенно если брать какой-то серьезный предмет. Однако на фоне того, что это дает возможность тренироваться в стране с нормальными специалистами и шикарными условиями, – я считаю, это очень хороший выход.

- Как же тогда объяснить то, что в последние лет пять у США не появилось действительно мощного молодого поколения? Харрисон, Сок, Янг – все это хорошо, конечно, но они на виду уже не первый год, а результатов как не было, так и нет.
- Все просто: если вы проедете по колледжам, то увидите: лишь в небольшом их числе на стипендиях учатся американцы. Там огромное количество приезжих, масса выходцев из Европы, в том числе из наших краев. Это люди, которые готовы вкалывать.

- Получается, что таким образом американцы своими руками готовят теннисистов для других стран.
- Получается, что так. Тут есть еще и другой момент. Я с Харрисоном играл, по-моему, на US Open-2010 и уже тогда говорил: парню над очень многим еще предстоит работать, не раздувайте его, а то вы многих своих юниоров так и похоронили, сделав из них звезд до того, как они ими стали. Американская Федерация, USTA, зарабатывает бешеные деньги, и в результате получаются такие шикарные условия, что это в каком-то смысле даже идет во вред. Молодые игроки получают огромную пресс-поддержку, однако они еще не достигли тех вершин, чтобы это действительно было оправданно. С одной стороны, я понимаю, зачем USTA это делает – им нужны американские игроки, чтобы их можно было продавать, привлекать зрителя на местные турниры, чтобы он мог болеть за своих. С другой, перебарщивать в этом вопросе тоже неправильно, и самим игрокам, как мы видим, такое на пользу не идет.

- Марин Чилич схлопотал трехмесячную дисквалификацию за то, что в его крови были обнаружены запрещенные вещества, попавшие в организм из какого-то препарата, купленного в аптеке. Вы, будучи профессиональным теннисистом, можете пойти в аптеку через дорогу и купить там сироп от кашля?
-  Я никогда так не делаю. Все медикаменты у меня с собой, их всего два: бруфен и флектор. Я знаю, что очень многие препараты против болезней нам запрещены, поскольку в них есть что-то не то. Понимаете, люди, работающие в аптеках, они же не знают, что можно теннисистам. Списки разрешенных и запрещенных веществ меняются, и ждать от продавца, что он знает все эти детали, значит, обманывать самого себя.

- Как же вы тогда лечитесь, если у вас всего два препарата: противовоспалительное и еще что-то? Вот заболели вы, скажем, кашель, насморк – и как дальше? На ногах переносить? Ждать, пока само пройдет?
- Лучше в постели, конечно. С чаем, медом. Как-то так.

- Коли уж речь зашла о болезнях, расскажите, как поживает ваш антираковый фонд Ace The Cancer.
- Фонд поживает замечательно. Пару дней назад я получил сообщение от друзей из адвокатской фирмы «Братья Попко и Партнеры», которые являются партнерами фонда. Им пришло письмо, что мой фонд признан неприбыльным. Это значит, что он не является коммерческой организацией, и пожертвования, поступающие на его счет, не будут облагаться налогами. Ну или будет какой-то налог, но минимальный. Это настоящая победа, и теперь организация может начать функционировать на полную. 3-4 месяца забрал процесс регистрации фонда. Бюрократия, сами понимаете; в нашей стране законы меняются чаще, чем пишутся, поэтому очень трудно было найти инстанцию, в которой можно было его зарегистрировать. Однако сейчас все уже в порядке – спасибо налоговой Украины, и я уже могу переводить деньги на счет фонда, разместить его [номер счета] в интернете и уже более углубленно с ним работать.

- В январе вы говорили, что АТР выделил вам 10000 долларов на благотворительные цели, и главным было, чтобы деньги нормально дошли по назначению. Дошли?
- Да, они предназначались напрямую в Национальный институт рака. Я выписывал тендер, чтобы они пошли туда на закупку оборудования. Шли они очень долго, но, слава богу, дошли, все нормально. Я там был несколько раз, все довольны. В частности, дети.

- Кроме Леси Цуренко, в проекте еще кто-то согласился участвовать?
- Пока никто. Проект еще на начальной стадии, и только сейчас я могу начать заниматься его развитием. Опять же, вы понимаете, на это нужно много времени, а с теннисом его не так много, как хотелось бы.

- С Долгополовым не хотите договориться о сотрудничестве? У него в этом сезоне уже под 200 эйсов набежало.
- Да, надо бы его привлечь. Только, наверное, нужно отчислять не по пять долларов за эйс, а хотя бы по десять, чтобы эффект лучше чувствовался.

- Вы производите впечатление общественно активного человека. В политику по завершении карьеры не думаете податься? Как Марат Сафин.
- Знаете, я думаю, политика неправильно действует на психику людей, поэтому туда я не пойду. Конечно, хотелось бы как-то остаться в мире спорта, помогать его развитию в Украине. Может быть, попробовать попасть в Национальный олимпийский комитет.

Мне очень нравится судьба Сергея Назаровича Бубки. Его и его семью я знаю достаточно давно, поскольку с его сыном Сергеем мы часто играли пару лет с 12. Вся их семья, какое они дали воспитание своим детям, какие моральные ценности исповедуют – все это является примером. Они понимают, что в этом мире нужно делать какие-то вещи не только для себя, но и для других.

- Кстати, как сейчас дела у Сергея Бубки-младшего?
- Сергей-младший тренируется на всех парах. До полного восстановления ему осталось еще месяца четыре, может, пять, поскольку есть еще определенные нюансы с ногой. Однако он уже стоит на корте, бьет по мячу, что радует.

- Вот вы дружите с Бубкой-младшим. Михаил Южный – ваш лучший друг в Туре. Как вообще можно сочетать дружбу и профессиональное соперничество, где на кону деньги и очки? Маррей и Федерер, например, говорили, что по-настоящему дружить в Туре нельзя.
- Можно. Если люди сходятся характерами, разделяют определенные моральные ценности, то они могут дружить вне зависимости от того, спорт это или нет. Если честно, самые тяжелые матчи в моей карьере были именно против Южного и Бубки. Психологически ничего труднее не было. В ходе матча же нужно поддерживать в себе определенный накал страстей, однако делать это, соперничая с человеком, которого ты знаешь и уважаешь, невероятно тяжело. На него особо не разозлишься, так скажем.

- На «Ролан Гаррос»-2012 Южный, отвечая на вопрос, с кем бы он распил бутылочку водочки, назвал вас. И еще объяснил причины: дескать, вы веселый и не пьянеете. При этом сами вы как-то раз сказали, что почти не употребляете алкоголь. Мне вот видится тут какое-то противоречие.
- Ха-ха-ха, ахах! Честно говоря, я не знаю вообще, откуда он взял эту ерунду, что я не пьянею. Наверное,  это все про бутылочку со мной пришло как раз с дружеской стороны. У меня, слава богу, сложилось так, что мне алкоголь по вкусу неприятен. Пиво я вообще не пью, вино – только через силу, потому что в некоторых местах употребление вина – это часть этикета. Знать что-то о вине в любом случае хотелось бы, поэтому иногда половинку бокала я в себя готов замучить. Но в целом я эти напитки не люблю. Возвращаясь к Южному – он сидел у меня на свадьбе рядом, так что выпить нам с ним так или иначе удалось, наверное.

- Я правильно понимаю, что сотрудничество с Борисом Собкиным есть результат вашей дружбы с Южным?
- Да. Борис Львович для меня очень авторитетен, и спасибо Мише, что в определенный момент я мог с ними тренироваться. Было это в 2010 году, после чего я уже начал работать с Сашей, сыном Бориса Львовича. Правда, позже нам пришлось прекратить сотрудничество. В общем, сейчас, начиная где-то с марта, я пытаюсь вернуть себя на былые позиции, а Борис Львович мне снова в этом помогает. Да и Миша, получается, тоже.

- Былые позиции напомнили о себе на Уимблдоне. Раскройте секрет, что вы имели в виду, сказав, что когда играешь с Федерером на Уимблдоне, борешься с двумя соперниками: самим Роджером и его эго? Вы же потом отказались от этих слов.
- Я не то чтобы отказался, просто выразился неправильно. Суть в чем: когда видишь на другой стороне корта Федерера, в ключевые моменты матча начинают лезть мысли в голову о том, с кем ты сейчас реально играешь. Это же человек, семь раз Уимблдон выигравший на этом самом корте, семь раз! Три поражения за десять лет! Это если еще не вспоминать об остальных его титулах. Вот, что я хотел тогда сказать.

- То есть, скажем так, прохладное послематчевое рукопожатие Федерера тут ни при чем?
- Нет, конечно, о чем вы. Я говорил именно о масштабе его личности – как спортсмена, так и человека. Честно говоря, вообще не понимаю, что я тогда после матча в принципе мог говорить. В голове был полный туман.

- После победы над Роджером узнавать чаще не стали?
- Стали. Недавно был в аэропорту Цюриха, так столько людей подошло. Причем многие из них были швейцарцами, но никакого негатива никто не высказывал. Было приятно.

- С Кольшрайбером вас теперь, наверное, больше не путают.
- Если бы. Путают. Причем не только с ним – с Содерлингом тоже. В последнее время, правда, меньше – видимо, потому что Робин не играет давно.  Совершенно не понимаю, как мы с ним можем быть похожи, но вот тем не менее.

- В твиттере, отвечая на вопрос, кто самый прикольный игрок, вы сказали: «Бенуа Пэр». Почему?
- В принципе, их двое таких: Пэр и Мишель Ллодра. Они оба абсолютно сумасшедшие, я считаю; у них часто получаются очень зрелищные матчи. Ллодра мне нравится своим стилем игры: его агрессивные выходы к сетке, сумасшедшее чувство мяча при игре с лета – это нечто. У Пэра же матчи часто выходят в плане зрелищности  другими, что ли. У него есть такая вальяжная расхлябанность, игра на публику. На выходе это иногда дает что-то просто изумительное.

- Известно, что вы неравнодушны к бильярду. Как человек с «Евроспорта», не могу не спросить про снукер.
- О, снукер – это очень сильная штука. Смотреть его – одно удовольствие. Если по «Евроспорту» показывают, а его, слава богу, часто показывают, я никогда не переключаю. Болею, конечно, за Ронни О’Салливана, он очень крутой. А вот в плане самому поиграть… Я несколько раз пробовал с одним товарищем. Если шара три забивал, то уже был счастлив. В плане сложности снукер совершенно не сравним с другими видами бильярда. Американка же совсем простая, русский – сложнее, конечно. У меня дома недавно стол для русского появился, играем иногда. Однако для меня снукер раза в два сложнее.

- Кроме бильярда, вы любите футбол. Следите за тем, что в киевском «Динамо» сейчас творится?
- «Динамо» – это вообще первая команда, за которую я начал болеть. Мой дедушка, царствие ему небесное, в молодости играл с Лобановским в одной университетской команде. Слежу, переживаю, как же иначе. Слышал, что Хачериди в «Шахтер» может уйти. Грустно это все, конечно. Очень надеюсь, что господин Суркис найдет рычаги воздействия на команду и вернет ситуацию в нужное русло.

- Пока господин Суркис свято верит в Блохина. Разделяете?
- Мне сложно судить о человеке, с которым я лично не знаком. Вообще, Блохин, конечно, легенда. Один из лучших спортсменов, что когда-либо рождала Украина. Надеюсь, что его огромный опыт игрока поможет «Динамо», поскольку в конечном итоге результат команды – это единственное, что имеет значение.