Андрей Столяров: "Евгений Кафельников в Париже был с лишним весом, он не мог играть на победу"
Обладатель Кубка Дэвиса Андрей Столяров рассказал Максиму Янчевскому об успехе сборной в 2002 году, о современных реалиях тенниса и о своих трудовых буднях.
– Финал-2002 в Берси вы провели на скамейке – три изнуряющих дня болели за ребят. Сложно было?
– Порой даже сложнее, чем сам играешь. Когда болеешь, устаешь еще больше, чем бегаешь по шесть-семь часов. Эмоции, ты переживаешь этот же матч. Если ты искренне в команде, на своем месте, и ты хочешь, чтобы сборная победила, ты отдаешься абсолютно так же эмоционально.
– Вы же знали, что вряд ли сыграете в финале. Чего было больше – гордости или обиды от того, что вы запасной?
– Да нет, какая там обида. У нас команда была очень сильная. У нас были две первых ракетки мира – Сафин и Кафельников. И мы с Мишей как бы в резерве. Тут обидного ничего нет. Четыре первых ракетки мира не может быть в одной команде. Наоборот, у нас у всех хорошие отношения были, даже очень. Мы дружили. Не было никакой зависти. Не дай бог, травмы или что – готовы были в любой момент выскочить и защищать цвета флага. Все же профессионалы, просто кто-то больше состоялся, кто-то меньше. Потом это громадная ответственность: выйти и проиграть – это, может быть, даже хуже, чем не выйти и не проиграть.
– В финале хотелось сыграть?
– Конечно, хотелось. Там в принципе решалось все в последний момент. Мишка стоял на тот момент чуть повыше меня, и я сам его протежировал, потому что он был в очень хорошей форме, и было понятно, что сыграет он этот матч намного лучше, чем Женя. Кафельников был уже не готов в Париже, все это видели. У него тогда уже появился лишний вес. Мне кажется, он бы не смог принести решающее очко.
– Вас могли поставить на главный матч, но вы сами предложили, что должен сыграть Южный?
– Не то чтобы выбор был между мной и Южным. Выбор был – однозначно ставить Женю. Но это 100 к 1 поражение. Он был не готов. Уже несколько месяцев жил с лишним весом, и именно в Париже он не мог играть на победу. Это был огромный риск со стороны Шамиля Анвяровича. Со своей стороны я сделал все, чтобы поставили Мишу. Считаю, что в этом есть большая моя заслуга.
– Болельщики, которых на трибуне было много, вдохновляли?
– Поддержка была очень сильная, очень много россиян. Четверть стадиона – точно. Но я бы не сказал, что горжусь нашими болельщиками. Первые два сета, когда Миша проигрывал, кричали очень нехорошие вещи, гадости: "Зачем мы сюда приехали?", "Шама, ты кого поставил?" и так далее. Было очень неприятно. Когда уже увидели, что исход меняется, тогда да, "Миша, братан". Уже все начали поддерживать и быть с нами. А первые два сета – никого, кроме нашей команды.
– Такое не только на теннисе, когда в трудные минуты болельщики отворачиваются, а в минуты побед поддерживают.
– У нас, к сожалению, да, такие болельщики, что они поддерживают тебя, только когда ты на коне. А когда нет, зачастую отворачиваются. В Париже был такой показательный момент.
– Борис Николаевич после каждого матча заходил к команде?
– После каждого.
– Советовал, не мешал в целом?
– Разговаривал с командой. Да нет, не мешал. Он, наоборот, истинный фанат тенниса. Очень помогал эмоционально.
– Почему сейчас российский теннис переживает упадок?
– Думаю, что просто очень дорого все стало. Нет бюджетных спортивных мест, где ведущие спортсмены могли бы тренироваться бесплатно. Я имею в виду уже с юниоров (10-12 лет), когда им необходимо заниматься каждый день по 2-3-5 часов. За все сейчас приходится платить, и я думаю, что родители уже на исходе. Да и в клубах в принципе столько времени нет, помимо того, что это крайне дорого. Соответственно, люди выбирают образование, уезжают за границу, в какие-то непонятные академии, которые ничего положительного дать не могут.
– Каким вы видите выход?
– Сейчас, наверное, уже и не вижу его. Это раньше, лет 10-15 назад, можно было построить что-то такое масштабное, для того чтобы это все было на бюджетной основе, за счет федерации или с помощью дотаций от государства. Сейчас это практически невозможно, потому что земля и себестоимость строительства в разы выросли. Если раньше можно было отделаться двумя-тремя миллионами, то сейчас и 15-20 не отделаешься. Все усложнилось. И тренеры, опять же: если раньше при работе с детьми было больше энтузиазма – сейчас никто ни одного часа работать бесплатно не будет.
– От наших молодых ребят, которые сейчас поднимаются в рейтинге, вам поступали предложения тренировать?
– Первые четыре-пять лет я тренировал только профессионалов, потом отошел от этого: все равно остаешься у разбитого корыта. Делаешь результат – а мы со всеми, с кем я работал, делали хороший результат, на много сотен позиций в мировой классификации ребята поднимались – а потом практически всем начинает казаться, что они все умеют, и с тобой просто прощаются. И ты сидишь несколько месяцев, и опять ждешь игрока. Мне не хотелось цепляться за любого – хотелось выбрать хорошего, чтобы был результат. Соответственно, несколько месяцев сидел без работы.
– Второй круг Уимблдона-2001, соперник – Седрик Пьолин, финалист-1997. Победа 12:10 в решающем сете. Самая яркая ваша победа в рамках мэйджоров?
– Помню тот матч, но не могу сказать, что он был каким-то выдающимся. Обычный, еще один. Для меня не было такой уж сенсации в том, что я Пьолина обыграл. На траве все были плюс-минус равные. Вот Надаля на земле обыграть – это сенсация. А на траве – разве что Сампраса.
– Вы, кстати, как относитесь к тому, что тай-брейк в решающем сете на трех "ТБШ" не играется?
– Честно говоря, лучше решать все в геймах. Когда играешь какой-нибудь изнурительный матч, отдаешь все силы, и в конце при равном счете играешь тай-брейк – это лотерея, а не соотношение сил. Просто кому-то чуть больше повезло, кому-то чуть меньше. А пять-шесть часов отбегали все одинаково. Разрыв в два гейма – это уже некая выносливость, удержание подачи, то есть, реальный уровень игры, не лотерея. И если ты смог обыграть, значит, ты был в этот день сильнее.
– При вашем относительно небольшом росте (1,78 м) удивительно, что именно на траве удавалось показывать лучшие результаты.
– Просто у меня более плоская техника, я не особо крутил мяч. Опять же за счет невысокого роста нравились низкие отскоки. Не нравилось играть наверху, на земле, на медленных покрытиях. Все, что быстро, скачет низко, поэтому комфортно.
– Участие в квалификации St.Petersburg Open-2013 – попытка вернуться в тур?
– Да нет, какой возврат, грыжи со всех сторон давят. Тем более, чтобы такого уровня турниры играть и побеждать, надо не один год тренироваться. Позвонили, попросили сыграть, была возможность для предоставления wild card. А я так вроде неплохо себя чувствовал и поехал. Думал: и Питер люблю, и поиграю.
– Федерер, Робредо, Карлович и некоторые другие ваши соперники все еще в туре. Иво недавно титул взял. Как им это удается?
– Просто они в теме. Не бросали спорт, все время делают ОФП, работают над собой, а я уже практически десять лет тренирую.
– При этом в споре молодости и опыта сейчас зачастую побеждает опыт. Молодого чемпиона мэйджора представить практически невозможно. Почему так?
– Вот мне сейчас 38, но я перебегаю любого молодого. То есть ни в скорости не отстал, ни в выносливости. У молодежи не хватает технических моментов, их надо нарабатывать, чтобы побеждать. Зацепиться, побороться можно, а обыграть – нереально. Надо работать. А 33-34 года Федереру – это вообще не возраст, рано на этих ребятах крест ставить.
– Как долго Роджер, по-вашему, может играть в туре?
– Думаю, что до 40 может смело. Тем более, его команда за ним следит: растяжки, массажи, бассейны, реабилитация. Опять же, в такой теннис, какой показывает Федерер – мощный, подача, удар справа, частые выходы к сетке, много легких очков зарабатывает – можно играть долго.
– У Кафельникова – Хрбаты, у Сaфина – Санторо. Кто был самым неудобным соперником для вас?
– У меня был такой Джордж Бастл, не очень известный игрок. Второй-третий в Швейцарии. Я ему проиграл то ли шесть, то ли семь раз. И то я на матч подавал, то матчболы были, и не один, то скрытые матчболы. Все встречи ему проиграл, можно сказать, свои. Если я хотя бы одну из них выиграл, рейтинг моей карьеры мог быть совершенно другим. Все до единого матчи кардинально решали рейтинговую позицию.
– Параллели с противостоянием Шарапова – Уильямс невольно напрашиваются.
– Да, именно так, уже выиграть невозможно. Когда больше трех-четырех раз человеку уступаешь, в следующий раз психологически ты проигрываешь уже до матча. Очень сложно переломить этот момент.
– То есть психология в матчах Марии с Сереной – фактор решающий?
– Конечно. По игре она нисколько не хуже Уильямс. Чисто психология.
– Рафаэль Надаль недавно в полуфинале турнира в Рио высказал нелицеприятные вещи арбитру. У вас были нелюбимые судьи в туре?
– Был один судья, не стану называть имени – ни одного матча с ним не выиграл. Он мне нес постоянный негатив. Когда я видел, что он выходит на матч, то независимо от своего настроя думал: «Опять он – опять проиграю». Конечно, не будешь же на него обзываться, снимать его с вышки. Все-таки есть правила. Да, были судьи, которые раздражали. Точно так же и мы судей раздражаем. Это работа.
– Остаться в своем виде после завершения карьеры тяжело? Всю жизнь заниматься одним и тем же делом, все время в чем-то одном…
– Так, как сейчас, очень тяжело. Ежедневно – с утра и до ночи. Если работать с профессионалами, то физически, наверное, легче в разы, а эмоционально – несравнимо лучше. Видишь цель, работаешь с одним человеком, замечаешь его рост или падение. Переживаешь с ним это все – намного интереснее, чем просто по 12-15 часов стоять и кидать мячики.
– Расскажите о школе Андрея Столярова, которая функционировала в Москве на базе теннисного клуба "АРМА".
– Клуб закрыли. Хотя было много детей, заполнен практически на 100%. Но закончилась краткосрочная трехлетняя аренда, и 1 мая прошлого года клуб снесли в одностороннем порядке.
– Сейчас тренируете в "Русской теннисной академии"?
– Да, индивидуальные тренировки. Дети, взрослые – один на один, не в группах. Если работать по столько часов, но еще и вести группы, просто не выдержишь.
– Смотреть матчи профессионалов хоть иногда удается?
– Практически нет. Очень редко. Какие-то выборочные матчи смотришь, чтобы понимать, как там теннис развивается, какие-то моменты подмечать. Но так, минут по 10-15 урывками.
– Тем не менее в качестве прогноза: "Ролан Гаррос" в этом году кто возьмет?
– Думаю, пока Надаль. Хотя вот он до 40 лет не будет играть с его теннисом. Он там сотрется весь. Сколько ему сейчас?
– 29 будет.
– Думаю, пару лет еще поиграет.