Дядя Тони

Sports.ru представляет читателям взгляд эксперта Tennis.com Питера Бодо на теннисных тренеров вообще и в частности на одну из самых интересных фигур в теннисном мире — Тони Надаля.

Когда достаточно долго вращаешься в теннисных кругах, встречаешь внушительное разнообразие тренерских типов. Есть, например, противоречивый тип Свенгали (гипнотизер, герой романа Джорджа Дю Марье, использовавший свои способности для манипулирования людьми). Наиболее ярким представителем этого типа был Ион Цириак. В начале своей карьеры Гилльермо Вилас по существу сказал: «Вот он я, делайте со мной, что хотите». И Цириак с огромным пониманием характера Виласа и его страсти к работе превратил молодого аргентинца в мастера грунтового тенниса, которого впоследствии превзошли только Бьорн Борг и Рафаэль Надаль.

Потом есть крутые парни от тенниса, среди которых выделяется Ник Боллетьери. Действуя на мощной базе свое теннисной академии, Боллетьери оставил след в современной игре, ясно сформулировав то, что я впоследствии назвал «новой мировой игрой», основанной на агрессивной игре на задней линии с упором на форхенд и удары по восходящему мячу. Его воспитанники хорошо известны, начиная с Джимми Ариаса, а затем Андре Агасси, Джим Курье, Моника Селеш, Мария Шарапова и другие. И больше чем любой другой топ-тренер Боллетьери стал этаким теннисным евангелистом, распространяя свое учение за пределы своей академии, которая служит своего рода Ватиканом для новообращенных.

Есть также крепкие парни от спорта, например Брэд Гилберт, который, так уж случилось, потянулся к теннису и как игрок, и как тренер. Одно из самых больших преимуществ этого типа тренеров — умение поместить теннис в общий спортивный контекст, развивая соревновательные способности игроков. Гилберт понимает себя от и до так же, как и своих воспитанников — одной из самых его поразительных тренерских уловок было убедить Энди Роддика поменять его невыразительный козырек-визер на «мускулистую» утконосую кепку. Это помогло Роддику завоевать первый номер мирового рейтинга.

Также существуют пуристы (сторонники чистого тенниса) — вспомним Пола Анакона. Хотя у него была здоровая страсть ко всем видам спортивных соревнований, он был истинным ценителем тенниса во всех его стратегических, технических и психологических аспектах. Он идеально подходил для Пита Сампраса, чье отношение к жизни «less is more» распространялось и на теннис. Вдумчивые, но не чрезмерно надуманные исследования Анакона резонировали с Сампрасом, создавая то, что стало самыми продуктивными, успешными и достойными отношениями «тренер-воспитанник» в наше время.

Ну и наконец, существуют менторы, тренеры, которые формируют и лепят игрока тем же образом, каким любимый профессор колледжа, министр или непосредственный начальник на вашей первой работе влияли на вас. Эти люди не Свенгали. Рисуя свой собственный портрет на полотне души игрока, они отражают мягкую и солнечную версию этого литературного героя. Менторы — прежде всего теннисные тренеры, но при этом они мудры, осторожны, принципиальны и заботливы. Они так же занимаются формированием юных умов, как и яркой, иногда даже буйной юношеской игры. Они пытаются развить характер не всегда по причинам собственной самоотверженности, а скорее, потому, что они отчетливо понимают то влияние, которое характер оказывает на результаты и мотивацию игрока.

Боб Бретт, который в разное время тренировал Андреша Гомеша, Бориса Беккера, Горана Иванишевича, Марио Анчича, а сейчас он тренирует Марина Чилича, является одним из величайших менторов и одним из моих любимых людей в теннисе. Ученик старой школы Гарри Хопмана Бретт уехал из Австралии из-за интриг чиновников, состоящих из бывших чемпионов «Большого шлема» и пожизненных бюрократов. Бретт верил, что в теннисе характер — это судьба. Он считал, что если бы он мог формировать и улучшать характер своих игроков, это дало бы результат и на теннисном корте.

Боб однажды рассказал мне длинную историю о дискуссии, которую он имел с Гораном Иванишевичем из-за… полотенец. Детали не имеют особого значения, они касаются способа, которым Горан избавлялся от официальных полотенец турнира после их использования. А намерения Бретта были заставить Иванишевича задумываться о действиях и их последствиях, расточительстве и опеке. Все это было, конечно, о полотенцах, но это было также и о понимании того, что вы можете выбросить свои шансы или использовать их в своей карьере. Для молодого игрока, который думает только о будущем и ничего не знает о сожалении, ни за что не платил ни цента, которому все доступно по первому щелчку пальцев, разговор о полотенцах является своего рода дверью к пониманию того, что надо копать немного глубже в те моменты, когда ты проигрываешь в первом раунде, или к умению сдержать свое возмущение из-за недостаточно охлажденных напитков в холодильнике.

Тони Надаль — ментор, возможно даже в большей степени, чем Бретт. Когда Верхейм и я сели рядом с ним на US Open, чтобы определить его тренерскую философию и происхождение, ни один из нас не знал чего ожидать. Даже для журналистов Тони оставался загадочной фигурой — кто он: команда поддержки? Член семьи? Воспитатель? Тактик? Стратег? Эмоциональный якорь? Хотя он был добросовестным теннисным тренером в течение 10 лет (он тренировал когда-то юниора номер два в Испании), практически невозможно заставить Тони сосредотачиваться на отвлеченных материях — ни я, ни Верхейм даже не могли подумать о том, чтобы спросить его о каких-то стратегических или технических проблемах, которые не касались бы развития Надаля.

Когда мы начали беседу с широкого вопроса о его сильных тренерских сторонах, она плавно перетекла в русло философии жизни, а не философии тенниса. И два самых поразительных слова в первом ответе Тони были «нормальный» и «дисциплина».

Полностью интервью с самыми откровенными и интересными ответами Тони на наши вопросы можно будет прочитать в январе или феврале в журнале Tennis. Но с уверенностью могу сказать, что вас сильно поразит то, в какой степени развитие Рафаэля (Тони никогда не называет своего племянника Рафой) основано на подготовке к жизни, а не обучении теннису с всевозможными фитнесами, техниками, белками и всем прочим. Ужас, но Тони сознательно выбрал для Рафаэля тренировки на паршивых кортах с плохими мячами, для того, чтобы показать молодому парню, что победа или поражение не зависят от хороших или плохих мячей, кортов, ракеток, освещения. Победа или поражения зависят от отношения, дисциплины и, что, возможно, самое важное, — перспективы.

Перспектива является таким значительным компонентом, потому что ее труднее всего поддерживать, когда ты выходишь на определенный уровень в теннисе. Игроки намного меньшего таланта, чем Надаль, становились звездочками в возрасте 16-17 лет, когда понятие перспективы столь же ясно человеку, как квантовая физика. Если у Тони Надаля есть какое-либо выдающееся достоинство, то это, вероятно, его приверженность тому, что можно назвать основательной, нормальной жизнью. Он отчаянно сопротивляется тому, что называется декадансом, который заставляет низко упасть очень многих игроков и их тренеров, когда они привыкают к легкой жизни. В этом отношении Тони очень помогает то, что он не получает платы от своего племянника — и тот осознает это. Когда вы слушаете, как Тони говорит о теннисе и о развитии Надаля, вы не можете не удивляться, как ему удается так непреклонно сопротивляться изменениям. Эта устойчивость красиво отражена в игре Рафаэля, а также в его давнишнем отказе принять то место, которое в эпоху расцвета Федерера казалось предопределенным иерархией, и где кому-то другому было бы так удобно находиться.

Я убежден, что нежелание Тони войти в теннисный мейнстрим и отказ от ценностей его исковерканной культуры передалось и племяннику и помогло составить то упрямство, с которым он преследовал Великого Федерера, подтверждая превосходство соперника на каждом шагу, но при это ни на минуту не забывая, что его собственная задача упорно работать и делать все, что можно, а там будь что будет. Он преследовал Федерера с примечательной решимостью, и все же это не было желанием гонки ради гонки. В некотором смысле Рафаэль человек со стороны, и Тони во многом ответственен за умение его племянника сопротивляться тому, чтобы стать еще одним парнем в этой гонке за лидерами.

Тони, по-видимому, никогда не говорил о победах любой ценой или о ценности первого номера, он никогда не говорил о сроках, когда это все придет. Он говорил о дисциплине, самостоятельности, работе, уважении к людям независимо от их места в жизни (он отказывается перетягивать ракетки племяннику на том основании, что, если Рафаэль все время находится на турнирах, он должен научиться справляться с этим сам). Возможно, это прозвучит надуманно или тщательно отрежессировано для создания определенного имиджа Тони и Рафаэля. Но все что я могу сказать, это то, что мы провели больше часа, разговаривая с Тони, а я еще не встречал никого, чья истинная сущность не проявилась бы, так или иначе, за такой период.

Физически Тони не выглядит так внушительно, как по телевизору. Он плотного телосложения и смуглый, но по временам в его глазах появляется почти детский огонек. Он реалист, но любит говорить иносказательно и основной тон его философский. Разговаривая с ним, ты понимаешь, от кого Рафаэль получил свой талант корректно отвечать на вопросы об их конкуренции с Федерером, когда он не уставал повторять, что по количеству титулов и очков Федерер лучший игрок в мире, а все остальное — это просто предположения.

Тони изучал историю в университете, но он не интеллектуал. Он легко смеется. Вот некоторые из вопросов, которые мне пришлось исключить из журнального интервью по причине нехватки места. Так что это только небольшой отблеск Тони Надаля, того, как он думает, и тех ценностей, которые он преподносит Рафаэлю.

— Жалуется ли Рафа когда-либо на сложности и давление его положения?
— Нет, он же никогда не жаловался на то, что он номер 2. Находясь там, он уже был счастлив. Я всегда стараюсь объяснить ему, что все в жизни имеет положительные и отрицательные стороны. Когда вы стреляете из ружья, вы получаете отдачу, правильно? Здесь то же самое. На вершине больше давления, это отдача от нахождения там. Многим людям приходится хуже, чем ему, им приходиться работать больше, чем ему, и они справляются.

— Какую роль религия играет в вашей жизни?
— Нулевую. Я не верю. Я изучал историю в университете, религия происходит от людского незнания. Примитивные племена, когда они видели вспышку молнии или что-то необычное, говорили, что это сделал волшебник. Но когда общество продвинулось, и наука совершила много открытий, религия отошла на задний план. Для меня очень важно быть моральным, быть хорошим человеком, но не религиозным.

— Что бы делал Рафа, если бы больше не смог играть в теннис?
— Я бы хотел, чтобы он вошел в олимпийский комитет Испании и делал что-то нужное для других людей. Что-то, что улучшит наше общество. При этом он сам волен выбирать.

— Вы осознаете как человек, что Рафаэля ведут и толкают, как скаковую лошадь? И что при этом страдают другие аспекты его жизни, например, образование?
— Я учился в университете, но для меня это не важно. Для меня важной вещью в жизни является интерес к тому, что ты делаешь. Я приезжаю сюда узнать что-то об американцах. Мне нравится смотреть телевизор, чтобы понять, что смотрят другие люди. Для меня все может быть интересно, например, чтение газет. Сейчас молодые люди ничем не интересуются, очень жаль. Но когда ты тратишь так много времени на то, чтобы стать хорошим теннисистом, журналистом, менеджером, тебя не хватает больше ни на что. Всегда приходится отказываться от чего-то ради чего-то. Когда я встречаюсь с подругой, я не могу быть здесь. Если Рафаэль находится на турнире, у него нет возможности быть с друзьями на пляже, но когда он на пляже, он теряет возможность оказаться здесь. Невозможно иметь все. В жизни ты получаешь или одно, или другое. Что касается Рафаэля, то у него сейчас хорошая жизнь, как и у меня, так? Мне очень нравится сидеть в саду перед своим домом, смотреть на пляж, но когда я нахожусь там все время, мне надоедает. Когда я разговариваю с одним из своих детей (у Тони их трое), я всегда думаю, лучше бы я был там с ними. Но тогда я не смог бы быть здесь, на Открытом чемпионате США. Всегда есть выбор — одно или другое.

— Вы не носите обручальное кольцо?
— У меня трое детей, но нет кольца, я не женат из-за моей философии. Когда у меня есть друг, я не должен рассказывать всем подряд: «Это мой друг», у меня же не один друг. А моя девушка это мой друг.

— Уютно ли находиться такому человеку, как вы, и такому юноше, как Рафа, в таком месте как «Уимблдон» с культурологической точки зрения?
— Ну, у меня другая концепция жизни. Я понимаю, что есть разные формальности, и они зависят от того, где ты находишься. Но мне нравится нормальная жизнь, и я думаю, что Рафаэль нормальный человек. Например, Карлос Мойя, он очень славный парень, хороший парень, но когда он был здесь, и ему была нужна машина, я видел, он сказал своему тренеру: «Позвони водителю». Когда ты привык ничего не делать сам, все слишком легко. Рафаэлю я скажу в такой ситуации: «Сделай сам». Это лучше. Это моя работа с ним. Сейчас мне кажется, что молодым людям ничего не интересно, потому что все слишком легко для них. Когда у меня есть мобильный телефон, все очень просто, все дела. Ты хочешь встретиться с другом — раз-раз — и все готово. Когда я был молодой и учился в Барселоне и приезжал домой, я не знал где мои друзья. Мне приходилось их искать. Сейчас все просто, но у людей нет интереса к тому, чтобы учиться и узнавать что-то. Это нормально, но, наверное, не слишком хорошо. В этой жизни самые важные вещи невозможно проконтролировать, например, здоровье. Например, ваша девушка не хочет с вами больше встречаться, и у вас появляются проблемы. К этому надо быть подготовленным. Когда все идет хорошо, я захотел это и получил, захотел то и тоже получил. Но тогда ты неподготовлен к плохим временам. Я всегда стараюсь подготовить Рафаэля ко всему.

— У многих парней здесь есть по пять машин, три дома и даже самолет. А что есть у Рафы?
— В данный момент у Рафаэля нет ничего. У него нет дома, потому что у его родителей есть деньги и несколько хороших домов. У него, правда, есть несколько машин — одна от спонсора KIA, еще Мерседес, который он выиграл в Штутгарте. Но лично я считаю, что это не хорошо, когда у молодого человека дорогая машина. Мне не нравится видеть у молодых людей такие вещи.

— Что вы делаете вместе, в смысле хобби?
— Рафаэль очень любит рыбалку, вместе мы любим играть в футбол и в гольф. Мы играем в гольф с еще одним моим братом (Мигель Анхель Надаль – бывший профессиональный футболист).