О бойкой журналистке, клубнике в Уимблдоне и не только…

16 июня 2008
Статьи


Вот сегодня утром прочел на популярном спортивном ресурсе текст одной бойкой журналистки, где она дословно пишет: «…Бывало, что Надаль ошибался, но не было ни одного случая, чтобы он сыграл тактически неверно. А у Новака было такое».

И тут же вспомнил старый еврейский анекдот. Сидит на кромке  бассейна Абрам Моисеевич, а в воде тренируются чемпионы. Один рассекает воду мимо Абрама Моисеевича, а он ему кричит, сложив ладони рупором: «Володя, угол атаки воды правой ладонью – не тридцать пять градусов, а тридцать четыре!... Чемпион возвращается, а Абрам Моисеевич продолжает делать замечания: «…Володя, наклон головы по отношению к горизонту – чуток вправо, вправо, тебе говорю!..»

Тут подходит некто и говорит: «Моисей Абрамович, как вы можете судить чемпиона, если сами-то плавать вообще не умеете?..» – «Зато я понимаю!..»

Это я к тому, что сам в теннис играю, сколько себя помню… Имею не только высшее тренерское образование, но и длинный список учеников, одной из которых вполне можно гордиться… Пишу о теннисе уже два десятка лет… Но! Так и не наберусь хамства судить однозначно, к примеру, о тактике того или иного великого чемпиона. Всякий раз сомневаюсь, зная и понимая, что в теннисе в каждом конкретном розыгрыше у каждого игрока есть выбор из множества «правильных» решений. Так вот, великие чемпионы отличаются от всех прочих собратьев по ракетке тем, что им удается из множества «правильных» решений выбирать САМОЕ «правильное». Особенно это касается моментов, когда разыгрываются так называемые «важные» очки, от которых, собственно, все и зависит...

Впрочем,  это я так, между прочим…
Ведь уже через неделю стартует, по моему разумению, величайший, престижнейший и наиболее зрелищный из всех существующих теннисных турниров – Уимблдон. Мне посчастливилось быть аккредитованным в пресс-центре великого турнира в 1994-98 гг., в 2002-м и в 2004-м. Работал для питерских изданий – «Смены», «Петребургских ведомостей», журнала «Top-Tennis». По законам жанра, спортивные репортажи требуют от автора жесткой избирательности, конкретики и экономности. И немудрено, что за рамками газетных репортажей осталось немало весьма, на мой взгляд, любопытного и занимательного.

Немногие знают, что Уимблдон – это название деревушки, которая некогда стояла на этом месте и от которой не осталось ничего, кроме упоминаний в древних исторических документах. Во второй половине ХIХ века Уимблдон представлял из себя дальнюю окраину столицы Британии, что-то вроде таких дачных пригородов Петербурга, как Лахта и Ольгино. Ныне Уимблдон – один из самых дорогих и престижных жилых районов, расположенный в южной части Лондона и застроенный двух- и трех-этажными особняками. И что характерно – удивляет не только чистота, ухоженность, обилие зелени и цветов вокруг, но и то, что великолепные особняки и виллы стоят, как правило, за высокими каменными заборами.

Большинство spectators (болельщики, зрители) теннисного турнира предпочитает добираться в Уимблдон на метро. От центра Лондона это занимает едва ли минут тридцать. И что тоже любопытно – одна часть публики выходит на станции Southfields, а другая – на двух следующих: Wimbledon park и Wimbledon. Объясняется это тем, что  первые уже имеют на руках  билеты на стадион, а вторым еще придется постоять в двух знаменитых очередях, которые растягиваются в первые дни турнира более, чем на милю, и берут начало – одна в Уимблдонском парке, а другая недалеко от станции «Уимблдон».

Но самое любопытное в этом – не длинные очереди, не десятки и сотни фанов, ночующих под забором (с колючей проволокой) стадиона и занимающих очередь с вечера, а все-таки – спекулянты, у которых вы, хотя и не запросто, но все же можете купить не только входные билеты, но и билеты на любой  из четырех «шоу»-кортов (2-й, 3-й, 13-й и 14-й), Первый корт и даже на «святая святых» – Центральный корт, где обычно и происходит все самое интересное. Причем это отнюдь не банальные спекулянты, с которыми мы привыкли иметь дело в отечестве вблизи театров и стадионов. Как правило, это зрелые, прилично одетые и интеллигентные на вид мужчины, тонко и безошибочно угадывающие в прохожем истинного клиента, а не праздно любопытствующего или хуже того – «провокатора».

Дело в том, что спекуляция билетами на Уимблдонский турнир (в отличие от того же Roland Garros) жестко преследуется и карается самым нешуточным образом, и для этого создаются летучие наряды «копов», переодетые в гражданское. Опытному и умелому спекулянту, похоже, достаточно беглого взгляда, чтобы «расшифровать» любого, кто обращается, и если он заподозрит неладное, то ответ будет примерно таким: «…Извините, любезный, я не продаю билеты в Уимблдон, а... покупаю». И ведь действительно может купить, если ваша цена будет приемлемой и выгодной для дальнейшей перепродажи.

Пикантность всей этой проблемы заключается еще и в том, что все билеты на полуфинальные и финальные матчи Уимблдонского турнира не продаются, а распределяются организаторами по специальным заявкам и указаниям. Система этого распределения держится в строжайшем секрете, и можно только догадываться о сложности, деликатности и запутанности, когда видишь, кто заполняет трибуны Центрального корта в дни главных матчей. Впечатление такое, что укажи пальцем на любого, и этот любой непременно окажется популярным госдеятелем. Или знаменитым дипломатом. Или крупным бизнесменом. Или звездой какого-нибудь из искусств. Или всемирно известным ученым.

Впрочем, это вовсе не значит, что на Центральном корте не может появиться «непонятно кто». И появляются, причем в количествах, которые всерьез беспокоят организаторов. И тут возникает еще одна проблема, о которой чуть позже.

«Теннисного человека», впервые оказавшегося в Уимблдоне, поражает многое, но едва ли не более всего – травяной газон, но котором, собственно, все и происходит. Первая мысль, когда ступаешь ногами, всматриваешься, трогаешь пальцами, нюхаешь – быть такого не может! Напоминает асфальт, проросший густым коротко стриженным зеленым ежиком. И сразу вспоминается анекдот о русском купце, которому объяснили, что иметь такой газон где-нибудь в Вологодской губернии – не проблема. Надо вскопать землю, посеять траву и поливать каждодневно утром и вечером. И так – в течение трехсот лет...

Все правильно. Но мало кто знает, что газон в Уимблдоне – это смесь трав: 1/2 – рожь (troubadour), 1/4 – овсяница обыкновенная и 1/4 – овсяница красная стелющаяся. Что самое важное и существенное – не уход, не режим поливки, не возраст газона, а, как это ни странно, почва, точнее, главная ее составляющая – уникальный торф, который создается природой лишь в Англии.

У большинства поклонников тенниса Уимблдон прочно ассоциируется с известным лакомством – клубникой со сливками. Уже ни для кого не секрет, что знаменитая клубника поставляется в Уимблдон из графства Кент. Что собирается она по ночам, тщательно перебирается и продается на турнире исключительно свежей. Именно этим объясняется ее заманчивый и аппетитный вид, щекочущий ноздри аромат и вкус, который сопровождается  непроизвольным чмоканьем губ, закатыванием глаз и сладостным постаныванием.

И все же, смею заверить, что «клубника со сливками» – это самый простой и, пожалуй, единственно доступный вариант лакомства для широкой публики или по-английски – «for ordinary people». Стаканчики с такой клубникой продаются в Уимблдоне на каждом углу и очередь к лоткам не иссякает во все дни турнира.

Для меня было большой новостью и открытием, что за многочисленными «закрытыми» дверями (как правило, это рестораны и ресторанчики для особо почетных гостей и членов Уимблдонского клуба и т.д.) предпочтение отдается не традиционным ягодкам, политым густыми сливками, а, к примеру, клубнике в вафельной корзиночке, разрезанной на половинки и политой клубничным сиропом. Или тем же ягодам, но застывшим в желе. Или, по-моему, самый писк – когда ягоды подаются в хрустальном бокале со взбитыми сливками и  шоколадной крошкой.

Весьма любопытной публикой в Уимблдоне считаются журналисты. На турнире их около тысячи, и все они имеют одну из трех видов аккредитации – «Rover», «9 days» и «Center court».

К последней категории относятся те, кого можно смело назвать элитой теннисной журналистики. Как правило, эти господа представляют в Уимблдоне всемирно известные газеты, издания и агентства и обладают правом беспрепятственного прохода на трибуны Центрального и Первого корта в дни полуфинальных и финальных поединков. Всем остальным журналистам приходится обращаться за этим правом к руководителю пресс-центра, который отличается в этом деликатном вопросе редкой разборчивостью и отдает предпочтение тем, кто действительно работает на турнире, а не просто «тусуется». Уверен, во времена, когда пресс-центром руководил ныне покойный Ричард Берренс, лично мне удалось расположить к себе этого влиятельного, умного и ироничного господина лишь тем, что я постоянно «отчитывался» перед ним ксерокопиями своих опубликованных ежедневных репортажей.

Безусловно, одна из самых колоритных фигур среди пишущей братии –  американец Бад Коллинз. Этот человек на протяжении многих десятков лет восхищает теннисный мир не столько экстравагантным видом, раскованностью в манерах и неподражаемой улыбкой, сколько радио- и телерепортажами, которыми заслушиваются и засматриваются во всех теннисных уголках планеты. Статьями в самых престижных газетах и журналах, которыми зачитываются. Книгами, которые действительно являются настольными. К слову, трудно  представить творчество иных наших бойких теннисных историков, которые старательно переписывают свои тексты из «Modern Encyclopedia of Tennis» Бада Коллинза, и не утруждают себя при этом ссылками на первоисточник.

Явный интерес в пресс-центре вызывает и другой американец, обладающий неприметной внешностью и поведением. Лишь глаза, которые, создается впечатление, не смотрят на вас, а просвечивают, выдают в Роланде Карлштедте незаурядного человека. В свое время Карлштедт входил в сотню лучших игроков АТП-тура, но прославился, в конце концов, не на корте, а за письменным столом. Он автор одной из самых популярных теннисных книг под названием «Психологический тренинг». Однажды я побеседовал с Роландом Карлштедтем тет-а-тет и понял, что одна из ключевых проблем в современном теннисе – это то, что игроки в своих командах не имеют наравне с личными тренерами личных психологов. И причина тут отнюдь не в теннисистах, а в их наставниках, которые ведут отчаянную борьбу за исключительное влияние на своих подопечных, не желая это влияние делить с кем бы то ни было.

Всегда приятно наблюдать в Уимблдоне знакомое лицо, хотя бы и издалека. В Питере Валерий Лутков, в прошлом неплохой теннисист, известен как спортивный судья. Приличное знание английского помогло Валерию в свое время сдать экзамен на судью международной категории и получить «Белый» значок. Теперь у питерца – «Золотой» (знак высшей судейской категории), и он занимается обслуживанием теннисных состязаний самого высокого уровня как профессионал. К слову, труд судьи в теннисе вполне достойно оплачивается, и это несколько сглаживает издержки профессии. Быть рефери в теннисе – занятие не только нервное и мало благодарное, но и опасное.

Однажды великий швед Стефан Эдберг, подавая, угодил мячом судье прямо в висок, и тот, спустя несколько часов, умер. Как-то жена скандально известного в недавнем прошлом американского теннисиста Джефа Таранго влепила судье на вышке французу Ребю такую затрещину, что эхо от нее разлетелось не только по Уимблдону, но и по всему теннисному миру. К этому можно добавить, что многие игроки и специалисты убеждены – в теннисе орудует судейская мафия, и бороться с ней также трудно, сложно и рискованно, как и вообще с любой мафией.

Объясняя свое неудачное выступления на одном из Уимблдонов великая Моника Селеш, в частности, жаловалась на «несерьезное» отношение организаторов турнира к проблеме личной безопасности звезд. Дело в том, что в Уимблдоне из-за ограниченности территории довольно-таки тесно, и игрокам приходится двигаться по стадиону, буквально рассекая толпу. Мало того в  роли «секьюрити» очень часто выступают не традиционные «шкафы» с квадратными плечами, толстыми шеями и бычьми глазками, а миниатюрные, хрупкие и симпатичные девушки.

В Уимблдоне, как мне показалось, особенной популярностью пользуются не только отдельные игроки, но и некоторые тренеры. Отрадно, что наряду с американцем Бредом Гилбертом, который является самым дорогооплачиваемым наставником в ATP-Tour и который в разное время тренировал таких супер-звезд, как Андре Агасси, Мари Пьерс и Энди Мюррея, внимание оказывается и нашим специалистам. Некогда привлекал внимание Анатолий Лепешин, наставник Евгения Кафельникова, ныне – Юрий Шарапов, причем не только как папа Маши Первой, но и как руководитель «процесса». Выражается это в том, что где бы в Уимблдоне Юрий Шарапов не появился, его тотчас узнают и  искренне приветствуют. Для многих папа Шараповой – воплощение загадочности русской души, которая надежно спрятана за темными круглыми очечками и иронично сложенными тонкими губами.

Известно, англичане отличаются от других народов в первую очередь тем, что терпеть не могут что-то менять. Всякие перемены однозначно рассматриваются как покушение на традиции. И, тем не менее, на месте, где раньше в Уимблдоне была «Picnic area» («Лужайка для пикников»), ныне стоит Первый корт, который возвысился над округой, точно гигантская птица, раскинув крылья трибун аж 11 тысяч зрителей. А в 2002-м на месте «старого» Первого корта, примыкавшего к Центральному, появилось сооружение, которое называется The Millennium Building и в котором ныне разместились новый пресс-центр, рестораны, всевозможные помещения для игроков, судей, организаторов. Грядут и новые изменения. В ближайшие годы владельцы Всеанглийского Лаун-Теннис Клуба собираются накрыть крышей Центральный корт и навсегда решить проблему непредсказуемой лондонской погоды…

На Уимблдоне-96 произошел случай, которому лично я был свидетелем и который тут же единодушно назвали «самым драматичным курьезом» во всю более чем столетнюю историю турнира. На Центральном корте, на глазах изумленной публики, из-под тента, который защищает корт от дождя, был извлечен «живой труп».  Им оказался потерявший сознание рабочий из команды, что растаскивает тент по корту, едва начинает капать. Делается это вручную, при большой спешке и все же... Ладно хоть кто-то вовремя спохватился, иначе все могло закончиться самой настоящей трагедией.

Однажды, толкаясь в проходе Центрального корта, я нечаянно наступил на пятку зрелому господину, который оглянулся и с вежливой улыбкой принял мои извинения. Это был голландец Том Оккер, который в 1968 году проиграл в финале чемпионата США американцу Артуру Ашу. Памятным это давнее событие оказалось сразу по нескольким причинам. Во-первых, именно с 68-го года чемпионат США называется «Открытым», потому что к состязаниям за почетный титул были допущены как «amateurs» («любители»), так и «pros» («профессионалы»). Во-вторых, «профи» Том Оккер, как это теперь ни странно звучит, за поражение в финале получил первый денежный приз в сумме $14 000, а «любитель» Аш  за победу не получил ничего, кроме $28 долларов «суточных» от USTA (Всеамериканская теннисная ассоциация). В-третьих, Артур Аш тогда стал первым темнокожим чемпионом в теннисной истории США.

У всех, кто оказывается в Уимблдоне, возникает естественное желание сфотографироваться на память. Сведущие утверждают, что девяносто девять поклонников тенниса из ста предпочитают снимок на фоне памятника Фреду Перри. Этот джентльмен был трижды (1934-36 гг.) увенчан короной чемпиона Уимблдона и до самой смерти (зимой 95-го) почитался как национальный герой и живая легенда английского тенниса. Любопытно, что бронзовый Перри появился у входа в пресс-центр при жизни великого игрока. Это произошло летом 84-го, когда отмечалось 50-летие его первой победы в Уимблдоне, и инициатором сооружения памятника был президент клуба герцог Кентский.

И последнее. Накануне одного из финалов я побывал в центре Лондона, где встречался с художником Николаем Анейчеком. Много лет бывший петербуржец живет в британской столице и зарабатывает на жизнь тем, что рисует шаржи на  Leicester Square, площади, которая среди туристов едва ли не популярнее, чем Трафальгарская. Так вот, Николай заверил меня, что купить билет на Центральный корт здесь, на площади, также легко, как и все остальное. Главное, чтобы вас не смутила цена. К примеру, билет на финальный матч предлагался аж за три с половиной тысячи фунтов…

Согласитесь, буквально фантастические деньги, если учесть, что официальная цена на финал – чуть более пятидесяти фунтов. Но самое любопытное в том, что в руки спекулянтов эти билеты попадают через господ, которые являются действительными членами Уимблдонского клуба и которые получают их бесплатно, но с надписью «Без права передачи». Впрочем, это мало кого удерживает от соблазна легко подзаработать.  Ведь, по признанию самих членов клуба, за один Уимблдонский турнир можно сколотит кругленькую сумму, которой вполне хватит на собственный домик с небольшим садом.

Но если честно, во все это верится с трудом, когда сталкиваешься с членами Уимблдонского клуба лицом к лицу. Все они как на подбор – солидные, породистые  благообразные и узнаются проще простого – по клубному галстуку, темно-зеленому с поперечными фиолетовыми полосками.

Слава Шориков,
Специально для GoTennis.ru
Рассказать друзьям:
Рекомендуем
Комментарии
Комментарии для сайта Cackle
Свежие новости
Обнаружив неточность в тексте, выделите ее и нажмите Ctrl + Enter. Отправить сообщение об ошибке